|
Шамиль Тарпищев стал известен сначала как теннисист, потом — как старший тренер советской, затем российской теннисной сборной и, наконец, как глава Национальной теннисной федерации. Пять лет он был советником по спорту у президента Ельцина, чуть меньше — главой Госкомитета по физической культуре и туризму.
Сейчас Тарпищев — главный организатор «Кубка Кремля», ежегодного мирового теннисного турнира в Москве.
Но, как и раньше, двери кремлевских кабинетов открыты для него. И опять же как и в былые времена, Шамиль Анвярович использует свои высокие связи исключительно для защиты интересов российского спорта. Потому что уверен: Россия должна остаться мировой спортивной державой.
— Шамиль Анвярович, как получилось, что наша страна, не блиставшая в советское время на мировых теннисных кортах, в не самые легкие для отечественного спорта пореформенные годы стала одной из ведущих теннисных держав?
— Начну с предыстории. Теннис долго не считался олимпийским видом спорта (в 1924 году его из программы олимпиад исключили и приняли обратно только на сеульской олимпиаде). Поэтому в советское время его финансирование шло по остаточному принципу. Отсюда другая проблема: как тогда говорили советские спортивные чиновники, теннис — не медалеемкий вид спорта.
Ситуацию усугубило то, что с 1977 по 1983 год мы вообще не выезжали на мировые теннисные турниры. Чтобы Московскую олимпиаду 1980 года не бойкотировали так называемые демократические страны Африки, нам не давали играть на Западе, поскольку Международная федерация тенниса не подвергла обструкции ЮАР. В результате этого «мудрого» решения нашего руководства было потеряно целое поколение теннисистов.
Теннисные турниры не показывались по телевидению, слово «теннис» у большинства населения ассоциировалось с настольным теннисом — пинг-понгом. Не возникал серьезный интерес к нему ни в крупных городах, ни в регионах. Вот почему советский теннис, как вы говорите, «не блистал»...
Хотя теннис — совершенно уникальный для физического развития, релаксации вид спорта. Достаточно сказать, что он входит в программу тренировки космонавтов. За счет того, что игрок полностью погружен в игру, он отключается от текущих проблем. За это, кстати, теннис очень любил Борис Николаевич Ельцин.
В 1992 году я стал его советником по спорту. Два раза отказывался, на третий Ельцин сломил мое сопротивление: «Вы много мне рассказывали о том, как нужно развивать спорт. Даю Вам возможность сделать так, как Вы считаете нужным». Я согласился: «Хорошо, но при одном условии. Я имею доступ к Вам в любое время». Это условие было президентом принято и мне такая возможность очень помогла. Хотя многое из задуманного в силу сложившейся тогда политической ситуации противостояния Кремля и парламента так и не было выполнено.
Управление развитием спорта в начале и середине 90-х годов происходило в особом порядке — указами президента; с их помощью были, в частности, введены налоговые льготы, что на первом этапе реформ спасло спортивное движение в стране. Выстроилась вертикаль спортивной политики. Именно она стала основой серьезных достижений уже в 1992—1996 годы.
Мощный толчок к распространению тенниса дал, кстати, сам Ельцин, когда в начале 90-х годов он, руководитель государства, впервые в нашей стране публично вышел с ракеткой на корт. Такое отношение к теннису первого лица подвигло многих в России проявить к этому спорту активный интерес. Тем более, что и в советской стране теннисом активно занимались.
— В основном дипломаты?
— Да, теннис в советские годы считался дипломатическим видом спорта. По этой причине чуть ли не в каждом нашем посольстве были построены теннисные корты. Соответственно, обучение теннису вошло в программу кафедры физвоспитания МГИМО. А в ЦК партии работал инструктор по обучению игре в теннис. Из дипломатических кругов теннис распространился и в высшие партийно-хозяйственные сферы, но поскольку он в подсознании номенклатуры оставался «буржуазным развлечением», свое увлечение теннисом рекламировать было не принято.
Строились корты, но массового развития теннис не получал. Что говорить, если во всей стране было тогда всего-то 94 крытых корта (в прошлом году российская теннисная федерация только соревнования провела на 378 крытых кортах). Число открытых кортов было, естественно, больше, но они не могли спасти положения, так как в Москве, например, можно играть под открытым небом только пять месяцев в году, не говоря уже о более северных городах. Какая уж тут тренировка спортсмена...
О теннисе ни дети, ни их родители, как я уже говорил, почти ничего не знали. В результате в этот вид спорта попадал не лучший контингент ребят. Но, как известно, нет худа без добра.
В хоккее работал «принцип Тарасова»: даются максимальные нагрузки, и пусть выживет сильнейший. Мы так действовать не могли, приходилось исправлять недостатки пришедших к нам детей. В итоге была выработана совершенно уникальная методика подготовки спортсменов...
— Лучшая, чем в знаменитой школе Балтиери?
— Конечно. Если говорить о детско-юношеском воспитании, школа Балтиери строится по принципу: собрать сильнейших молодых теннисистов, и пусть сами отберутся лучшие из лучших.
Если съезжаются 100 самых перспективных, хотя бы один из них имеет неплохие шансы стать чемпионом мира, не правда ли? Для этого не нужно прикладывать никаких особых усилий, тем более научных разработок. Сказанное, конечно, не отрицает того, что знаний у школы много, но мы же оказались вынуждены работать с детьми, которых не брали в другие спортивные секции. Когда все подающие надежды мальчики и девочки давно были в известных и популярных видах спорта.
— Мы можем дать значительно больше, чем западные тренеры. Это — хорошая стартовая площадка, чтобы стать великой теннисной страной
— Футболе, хоккее, гимнастике, боксе..?
— Совершенно верно, в тех видах спорта, которые активно популяризировались. Но зато мы научились растить классных спортсменов.
Именно поэтому сейчас в детском теннисе Россия — несомненно страна номер
|
